Мои любимые стихи

[Akrill]

Ну, вот исчезла дрожь в руках
Теперь – наверх.
Ну, вот сорвался в пропасть страх
Навек, навек.

Для остановки нет причин
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.

Среди нехоженых путей
Один пусть мой,
Среди невзятых рубежей
Один за мной.

А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди непройденных дорог
Одна – моя.

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит.

И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов.

И пусть пройдет немалый срок
Мне не забыть
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.

В тот день шептала мне вода:
"Удач всегда",
А день, какой был день тогда?
Ах, да. Среда.




Высоцкий

[Akrill]

Мы помнить будем путь в архипелаге,
Где каждый остров был для нас загадкой,
Где воздух был от южных ветров сладкий,
А паруса – тяжелыми от влаги.

Мы шли меж островов таких различных –
Необитаемых и многолюдных,
То с крепостей встречали нас салютом,
То с диких мысов залпами картечи.

И снова, желтый глаз Луны набычив,
Скрывала ночь от нас ближайший остров,
Не веря, что мы можем плыть так просто –
Не жаждая ни крови, ни добычи.

Мы шли меж островов и дни, и ночи,
Не ведая, чего желаем сами,
И кажется – тот путь под парусами
Не кончен до сих пор еще, не кончен...



Крапивин

[jeniheart]

Конец! Все было только сном.
Нет света в будущем моем.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, надежд сиянье...
О, если б и воспоминанье!

[Akrill]

Белые лошади били копытами о твой подоконник,
Белая революция, белая женщина в белом плаще.
Наша любовь для тебя была ликом с иконы.
Звуки гитарной струны отзывались во мне...
Когда ты вернешься... все будет иначе –
Нам не узнать друг друга...
Когда ты вернешься, все будет иначе...
Холодная белая вьюга...
Все исчезает в потоке времен.
Ты перестанешь мне сниться...
Голос не твой... и забытые лица
Может в твоих пожелтевших страницах
Скоро откликнутся стоном и сном.

[Iris]

Нравятся мне стихотворные диалоги у людей

Белая гвардия, белый снег,
Белая музыка революций.
Белая женщина, нервный смех,
Белого платья слегка коснуться.
Белой рукой распахнуть окно,
Белого света в нем не видя.
Белое выпить до дна вино,
В красную улицу в белом выйти.

Когда ты вернешься,
Все будет иначе, и нам бы узнать друг друга,
Когда ты вернешься,
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься,
Ко мне, так безумно тебя любившей в прошлом,
Когда ты вернешься -
Увидишь, что жребий давно и не нами брошен.

Сизые сумерки прошлых лет
Робко крадутся по переулкам.
В этом окне еле брезжит свет,
Ноты истрепаны, звуки гулки.
Тонкие пальцы срывают аккорд...
Нам не простят безрассудного дара.
Бьются в решетку стальных ворот
Пять океанов земного шара.

Красный трамвай простучал в ночи,
Красный закат догорел в бокале,
Красные-красные кумачи
С красных деревьев на землю упали.
Я не ждала тебя в октябре,
Виделись сны, я листала сонник:
Красные лошади на заре
Били копытами о подоконник.

Когда ты вернешься,
Все будет иначе, и нам бы узнать друг друга,
Когда ты вернешься,
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься,
Вернешься в наш город обетованный,
Когда ты вернешься -
Такой невозможный и такой желанный?

Зоя Ященко

[Akrill]

На прощанье – ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука -
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти: и после
нам не вместе лежать.

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновным не ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в раю не сойдемся,
не столкнемся в аду.

Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?

Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасут затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести
одаренность осколка,
жизнь сосуда вести.

Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.

Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце "никогда".
Так скорбим, но хороним;
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.

Распадаются домы,
обрывается нить.
Чем мы были и что мы
не смогли сохранить, -
промолчишь поневоле,
коль с течением дней
лишь подробности боли,
а не счастья видней.

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.

и, чтоб гончим не выдал
– Ни моим, ни твоим -
адрес мой храпоидол
или твой – херувим,
на прощанье – ни звука;
только хор аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.



Бродский

[jeniheart]

Любовь - мой грех, а чистота твоя
Лишь ненависть к любви моей порочной.
Но ты сравни обоих нас - и я
Не худший буду в этой ставке очной.
И не твоим устам меня карать:
Они осквернены такой же ложью,
Как и мои, когда, как алчный тать,
Я похищал добро чужого ложа.
Любовь моя к тебе не больший грех,
Чем и твои любовные влеченья.
Взрасти же в сердце жалость - и у всех
Ответное пробудишь сожаленье.
Но если ты глуха к чужой мольбе,
Тогда не будет жалости к тебе.

[Akrill]

Чего ты ищешь, Фауст, на вершинах?
Ведь все на месте: в море острова,
В мозгу – туман, солдаты – при старшинах,
Кинжал – в спине... И в целом жизнь – права.

Все козыри при ней, а мелочь – в сносе,
И ты опять остался в дураках.
Нет в жизни счастья, Фауст, майн геноссе –
Но есть порядок в танковых войсках.

Все как всегда: очередной Гертруде
Придется выпить свой стакан с вином,
Рождаются стихии и умирают люди...
В Багдаде все спокойно. В основном.



Фима Жиганец

[jeniheart]

Мой дар иссяк, в мозгу свинец,
И докурилась трубка.
Желудок пуст. О мой творец!
Как вдохновенье хрупко!

Перо скребет и на листе
Кроит стихи без чувства.
Где взять в сердечной пустоте
Священный жар исскуства?

Как высечь мерзнущей рукой
Стих из огня и света?
О Феб, ты враг стряпни такой,
Приди согрей поэта!

За дверью стирка. В сотый раз
Кухарка заворчала.
А я - меня зовет Пегас
К садам Эскуриала.

В Мадрид, мой конь!- И вот Мадрид.
О, смелых дум свобода!
Дворец Филипппа мне открыт,
Я спешился у входа.

Иду и вижу: там, вдали,
Моей мечты созданье,
Спешит принцесса Эболи
На тайное свиданье.

Спешит в объятья принца пасть,
Блаженство предвкушая.
В ее глазах - восторг и страсть,
В его - печаль немая.

Уже триумф пьянит ее,
Уже он ей в угоду...
О дьявол! Мокрое белье
Вдруг шлепается в воду!

И нет блистательного сна,
И скрыла тьма принцессу.
Мой бог! Пусть пишет сатана
Во время стирки пьесу!

[Akrill]

В темной воде синеватая нить.
Мир разделяется – "мы" и "они".
Желтые пятна и соль на пустом берегу.
Тысячи звезд осыпаются в нас.
Мы улыбаемся. В тысячный раз
Наши тела утопают в песке, как деревья в снегу.

Веточки пальцев в сугробах песка.
Капли зрачков – дважды два огонька.
Сполохи голоса в раковине наших рук.
Тяжкие головы темных домов.
Желтая пена клубящихся снов.
Тянет к себе голубой, чуть задымленный круг.

Боги не спят, они смотрят на нас.
"Мы" – это больше, чем здесь и сейчас.
Коконы света на чуткой груди Пустоты -
Наши глаза. В колыбели песка.
Мы засыпаем – висок у виска:
Звезды. И звездная пыль на плече Темноты.

[jeniheart]

Да, с ночью я воистину знаком.
Я под дождем из города ушел,
Оставив позади последний дом.

Навстречу мне в потемках сторож брел.
Чтоб ничего не объяснять ему,
Я взгляд нарочно в сторону отвел.

Внезапно, сам не знаю почему,
Мне показалось, будто мне кричат
Из города. Я вслушался во тьму.

Но нет, никто не звал меня назад.
Зато вверху расплывчатым пятном
Небесный засветился циферблат -

Ни зол, ни добр в мерцании своем.
Да, с ночью я воистину знаком.

[Akrill]

Я – угли, ты – ветер
И боль моей груди.
Ты – пламя, я – сети,
Приди ко мне, приди!
Войди, разбей меня!
Войди – и я умру!
И стану тенью я
Под сенью твоих рук!

Ты – влага, я – жажда,
Я суше, чем песок!
Ты гибнешь, я стражду:
Ты плоть мою рассек!
Иди, разбей меня!
Иди – и я умру!
И стану тенью я
В сплетенье твоих рук!

[Alice]

Зачем вы отравили воду
И с грязью мой смешали хлеб?
Зачем последнюю свободу
Вы превращаете в вертеп -
За то, что я не издевалась
Над горькой гибелью друзей,
За то, что я верна осталась
Печальной Родине моей.
Пусть так, без палача и плахи
Поэту на земле не быть,
Нам покаянные рубахи,
Нам со свечой идти и выть...


Анна Ахматова

[jeniheart]

Сударыня,


Как этот год от нас далек,
Когда, безусый паренек,
Я молотить ходил на ток,
Пахал впервые поле
И хоть порой бывал без ног,
Н рад был этой школе.


В одном со взрослыми строю,
Товарищ их по плугу,
Я знал и полосу свою
И юную подругу.


И шуткой,
Прибауткой
Под мерный звон косы
Я складывал минутки
И коротал часы.


Одной мечтой с тех пор я жил:
Служить стране по мере сил
(Пускай они и слабы!),
Народу пользу принести, -
Ну, что-нибудь изобрести
Иль песню спеть хотя бы!


Я при уборке ячменя
Щадил татарник в поле.
Он был эмблемой для меня
Шотландской древней воли.


Пусть родом,
Доходом
Гордится знатный лорд -
Шотландской
Крестьянской
Породой был и горд.


Я был юнцом, но и тогда
Обрывки строк в часы труда
Твердил я непрестанно,
Пока подруга юных дней
Не придала строфе моей
И склад и лад нежданный.


Не позабыл я до сих пор
Моей подруги юной,
Чей звонкий смех и быстрый взор
Тревожил в сердце струны.


Краснея,
Не смея
Поднять влюбленный взгляд,
Срезал я,
Вязал я
Колосьев спелых ряд.


Да здравствует прекрасный пол!
Когда трещит от пляски пол
Во время зимней вьюги,
Мы забываем боль невзгод,
Нас ветер счастья обдает,
Мы видим ясный небосвод
В глазах своей подруги.


Любви не знавший дуралей
Достоин сожалень
Во взоре матери своей
Увидит он презренье.


Укором,
Позором
Мы заклеймим того,
Кто не любил
В расцвете сил
На свете никого!


Пусть вы, сударыня, росли
Под кровом дедовским - вдали
От наших изб крестьянских.
Вам незнаком амбар и хлев,
Зато вам по сердцу напев
Старинных лир шотландских.


Спасибо вам за ваш привет.
Горжусь таким союзом.
Благодарю за пестрый плед:
Я в нем приятней музам.


Простой наряд страны моей, -
Он для меня дороже
Всех горностаев королей
И бархата вельможи.


Прощайте!
Не знайте
Ни горя, ни потерь,
Пусть ссоры,
Раздоры
Минуют вашу дверь!

[jeniheart]

Прекрасна роза в летний зной,
Когда она, как снег, белеет
И легкою прохладой веет
От ветки с зеленью резной.

Все дышит этой белизной,
Все перед ней благоговеет
Рука ее задеть не смеет
И зверь обходит стороной.

Но оборвут ту ветку с нею –
Она печалится, тускнеет
И обращается во прах.

Хотят мою похитить розу.
А я вдали витаю в грезах
И совершенствуюсь в стихах.

[jeniheart]

Кузен, когда порок клянешь,
Старайся в гневе неподдельном
Не называть имен отдельных
И, паче чаянья, - вельмож.

В застолье ветреная ложь
Дороже истины бесцельной.
От той наутро страх похмельный
Сильнее, чем у пьяниц дрожь.

Не изощряйся в остроумье,
Узнают в нем твое безумье,
Хоть не расскажешь никому.

Находят птицу по полету,
Помечен дом мышей пометом,
И виден мастер по клейму.

[jeniheart]

Что знаешь ты о море, господин?
Ты видишь белой пены жемчуга,
ты видишь синеву морских равнин -
но море злее лютого врага.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Скользят, как дети, волны вверх и вниз,
спокойна бухты ровная дуга,
но обернется бурей легкий бриз,
с небес на землю полетят снега.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Вскипают ночь и ветер из пучин,
а рядом - Смерть, сурова и строга,
стоит, как полноправный властелин, -
и до нее - едва ли полшага.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Ни на мгновенье не стихает шторм,
ты - дома, но кругом метет пурга,
а доме нет ни хлеба на прокорм,
ни хвороста, ни дров для очага.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Тяжелый вал взметнется из глубин,
как серая подошва сапога:
хлебнешь воды морской глоток один -
и вся, как говорится, недолга.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Безумия тяжелая клешня
сожмет, разденет душу донага -
оно страшнее адского огня,
но от него не бросишься в бега.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Что знаешь ты о море, господин?
В камнях шныряет рыбья мелюзга,
ревниво ждет морской аквамарин,
чтоб нас отправить к черту на рога.

А ты твердишь, что рыба дорога.

Трех сыновей, доживших до седин,
гляди, встречает древняя карга, -
живым не возвратится ни один
сегодня на родные берега.

А ты твердишь, что рыба дорога.

[jeniheart]

Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Пускай бедны мы с вами,
Богатство -
Штамп на золотом,
А золотой -
Мы сами!
Мы хлеб едим и воду пьем,
Мы укрываемся тряпьем
И все такое прочее,
А между тем дурак и плут
Одеты в шелк и вина пьют
И все такое прочее.
При всем при том,
При всем при том,
Судите не по платью.
Кто честным кормится трудом, -
Таких зову я знатью!
Вот этот шут - придворный лорд,
Ему должны мы кланяться,
Но пусть он чопорен и горд,
Бревно бревном останется!
При всем при том,
При всем при том,
Хоть весь он в позументах, -
Бревно останется бревном
И в орденах, и в лентах!
Король лакея своего
Назначит генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.
При всем при том,
При всем при том,
Награды, лесть
И прочее
Не заменяют ум и честь
И все такое прочее!
Настанет день и час пробьет,
Когда уму и чести
На всей земле придет черед
Стоять на первом месте.
При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!

[jeniheart]

Чтоб разъяснять не надо было всем.
За что меня ты полюбила вдруг,
Забудь меня, забудь меня совсем -
Ведь все равно в том нет моих заслуг.
Ну, выдумаешь ласковую ложь,
Где прозвучит умершему хвала,
Слова такие для меня найдешь,
Каких бы Правда в жизни не нашла.
Но не хочу я, чтоб, меня хваля,
Обманщицей слыла любовь твоя.
Пусть лучше имя заберет земля,
Чем им срамить обоих стану я.
Мой горький стыд - не стоит ничего,
А твой - любить такое существо.

[Akrill]

Над моей постелью ветер
Насвистит напев негромкий,
Засвистит напев истомный,
Тонкотканый, колыбельный...
Над моей постелью, светел,
Звездный Кормчий правит. Ровно
Гнутся весла... "Беспредельна..." -
Шепчет голос. Звезды тонут.
Ветер-сон качает кровлю,
Кровлю неба над постелью.
Отплываем...

[jeniheart]

"Не плачь, потому что это закончилось! Улыбнись, потому что это было..." ПРИВЕТСТВУЮ Akrill

Жар лихорадки доктора
Снимают влажною припаркой,
А пыл любви, сухой и жаркий,
Смягчит любовная игра.

Но брызнув воду внутрь костра,
Вы лишь взобьете пламень яркий –
Чтоб потушить огонь под варкой,
Туда плесните из ведра.

А есть в любви такая мера?
В любви подобного примера
Не обнаружил я, Мадам

Чем больше я сбиваю пламя,
Тем больше увлекаюсь Вами
И потушить пожар не дам!

[Akrill]

jeniheart, э-э-э... ну, типа, спасибо... в связи с чем такое обращение?

_________________________________________________


Вот плывет корабль в чужедальний край,
В чужедальний край золотых снегов,
Золотых снегов, что несет гора,
Что несет гора
Облаков.

Вот летит корабль на шести ветрах,
На шести ветрах, мимо трех земель,
Мимо трех земель – там пирует Страх.
И любой чужак –
Только цель!

Только цель стрелкам да потеха злым,
А под ними Твердь – грозовой рекой.
Но летит корабль (он быстрей стрелы!),
И летит корабль
Высоко!

[jeniheart]

Цитата к окончанию отпуска и приятно порадовала продолжением рассказа)) Спасибо.

Цветами апельсина вдруг
дохнула Параны прохлада.
Мои цветы. Я ухожу.
Удерживать меня не надо.

Меня позвали берега,
они всегда мне были рады,
и я на взморье поселюсь.
Удерживать меня не надо.

Я помню: море там, вон там
среди деревьев шло по саду.
И шла любовь...
Я ухожу.
Удерживать меня не надо.

[jeniheart]

Нет ни души живой вокруг,
А на дворе темно.
Нельзя ль к тебе, мой милый друг,
Пролезть через окно?

- Благодарю тебя за честь,
Но помни уговор:
Ко мне одна дорога есть -
Через церковный двор!..


Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?" -
"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой". -
"О нет, то белеет туман над водой".

"Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои".

"Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит". -
"О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы".

"Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей". -
"О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой". -
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.

[Akrill]

Река подмывает берег.
И падает берег в реку.
И, вспенившись, глохнут струи
Под комьями вязкой глины.

Уходит вода на запад.
И там отражает небо.
А здесь только корка ила,
Растрескавшегося от зноя.

Конечно, река бессмертна.
И берег бессмертен тоже.
И скоро, довольно скоро
Сойдутся они, как прежде.

Как прежде. Когда-то. Ныне ж
Утративший веру путник
Уткнется в сухое русло
И тихо умрет от жажды.

[jeniheart]

Как повелось на свете, два рода рук бывает.
Они растут, как ветви, выходят сквозь предплечья,
их действия повсюду путь сердца отражают,
они живут движеньем, врачуя иль калеча.

Рука должна исполнить и передать движенье
души, а телу служит надежною защитой.
Так поднимите руки все люди, что рожденьем,
и мыслями, и делом навек со мною слиты!

Вот - утренние руки, привыкшие к работе,
достойные доверья и почестей достойны,
честнее их и чище нигде вы не найдете,
уверенность и сила в пожатье их спокойном.

На них всегда заметны следы земли и соли,
кровавые мозоли, натруженные вены,
меняется пространство, подвластное их воле,
они возводят домны и новых зданий стены.

Они владеют ломом, лопатами, станками,
передвигают горы, металлы добывают,
по их желанью город хоть среди моря встанет,
и задымят заводы, и горны запылают.

Рукам неутомимым созвучен труд свободный,
под кожей неприступной струится кровь живая,
в них жизни изобильной источник благородный,
два родника богатства, что бьют, не иссякая.

И так же как светила боролись с вечной ночью
и как планеты с пылью должны все время биться,
так повсеместно бьется род светлых рук рабочих
с жестокими руками, что не хотят трудиться.

Они нетопырями во тьме витают мрачной,
бредут сплоченной бандой, сквозь строй их не пробиться,
страшны ладоней пасти, жесток удар кулачный,
бездарны эти руки - душители, убийцы!

В работе не звучали и в отдыхе не пели,
они сукна не ткали, деревьев не рубили,
размякли от безделья и множатся без цели, -
забыли пальцы танец, насквозь они прогнили!

Они несут распятья, сжимают рукояти
мечей и у народа богатства отнимают,
их черные ладони, как тучи на закате,
луч драгоценный солнца неслышно поглощают.

Орудия бомбежек и грабежей позорных,
раскладывают руки кинжальные пасьянсы,
два бледные ландскнехта страстей, как уголь черных,
вы жадности и мести бездушные посланцы.

В зловонной тине руки испачканы по локти,
в кровь превращают воду, грязь с пальцев не стереть их,
два воплощенья злобы, два коршуна в полете,
в любви они угаснут и вспыхнут на стилете!

Но тружеников руки стальным пожатьем стиснут
гнилые кости злобы, размякшие от лени,
и, выронив кинжалы, бессильно хрустнут кости
и упадут, как жабы, на жалкие колени!

[Akrill]

Я исчез, растаял в чашах твоих глаз.
Я исчез, я только память твоих рук.
Я – узор, который вышила игла
Лунным светом на просоленном ветру.

Я росой впитался в кожу твоих ног.
Я запутался в шелках твоих волос.
Я испил от губ твоих, и я не смог
Оторваться, – и твой сон меня унес.

Я исчез, истаял, выплеснулся весь
Без остатка, канул в мир твоих теней.
Но мы знаем, мы-то знаем, что я здесь
В миг, когда ты вспоминаешь обо мне.

Я всего лишь пенный след в твоих волнах.
Шорох трав на берегах твоей земли.
Я исчез в тебе, и наши имена
Даже боги не сумеют разделить...

[jeniheart]

Во тьме, в которой нет рассвета,
Как беззаконная комета,
Блуждает он, мрачнее тьмы.
Неложный призрак он поэта!
Ему подвластные умы
Воздвигли в честь его кумиры,
И у него есть в мире храм,
Толпы жрецов, рабы и лиры,
И гнусной лести фимиам.
Но не забыл он, неутешный,
Сиянье дивное небес,
И проклинает мир кромешный
И миг, как блеск его исчез!
И он, как червь, Вселенну точит,
Зовёт Предвечного на брань,
И смехом яростным хохочет,
Когда, подъяв с громами длань,
На царство грешное обрушит,
Источник правды в нём иссушит
И вдруг безжалостной стопой
Его сотрёт с коры земной!
О враг добра непримиримый,
Ужасен ты, неуловимый!
Везде нам виден образ твой;
Ты прозван случаем, "судьбой",
И под покровом хитрой маски
Святые истины веков
Ты обращал в пустые сказки.
Среди таинственных гробов
Блестит во мгле твой факел ложный;
К нему, спеша, мудрец безбожный
Влечёт погибельной звездой
Толпу несчастных за собой...
Но и твоё ужасно горе!
Нет радуги в ночи твоей,
Она как в льдяных латах море
Иль гроб без солнечных лучей!
Душой опальной, безнадёжной
На муку вечности безбрежно
Ты вечно предан. Демон, плачь!
Кто Херувим был лучезарный,
Тот стал мучитель и палач!
Твоей душе неблагодарной
Нигде, ни в чём отрады нет;
Ты ненавидишь Божий свет,
Его разрушить ты желал бы!
Вторично Бога ты предал бы!
Но есть предел в твоих громах -
Ты сеешь смерть в своих гробах
Но жизнь пробьётся из могилы;
И смотришь ты, злодей унылый,
На вековечный Божий цвет:
И для тебя надежды нет!

[Akrill]

Этот мир неизменен: как ни зови
Совершенство – ни дьявол, ни бог не помогут.
Светлым утром рождается к ночи дорога,
Растворяя мечты отраву в крови.

Открываешь глаза, и снова душа
Наполняется необъяснимой надеждой:
Окрыленные – чаще, зубастые – реже,
Люди лучшую долю найти спешат.

Не находят. И гибнут сотни миров,
До рожденья умерших во мраке сознаний.
Очень быстро стираются лишние грани,
И уже не понятно, что есть Добро...

Почему время катится в Никуда?
Очень сложный вопрос. Но разгадка – простая.
Тени радужных снов на рассвете растают,
А останутся – серые города.

Не желаю. Напрасное зло – желать.
Не прошу, не завидую, не сожалею.
С каждым утром становится разум светлее,
Но все чаще мне хочется... убивать.




Иванова

[Akrill]

Приходит знанье слов.
Приходит знанье слез.
Приходит всех кончин
Обугленное знанье.
И через толщу снов
Спокойно и всерьез
Ты шепчешь имена,
Как будто заклинанья.
С последним днем зимы
Приходит боль за тех,
Кто не сумел дойти
И повернул обратно.
И след ручьями смыт,
И похоронен снег,
И, всё забыв, опять
Восстанет брат на брата.
В растрепанных ветвях
Начнут мелькать стрижи.
И влажная земля
Нежна и не одета.
Сквозь прежний детский страх,
Сквозь лепет взрослой лжи
Приходит знанье мук.
Приходит знанье света.